— Это я ему тогда сказал про деревянную. Чтоб хоть что-то сказать, — пояснил Шарц. — Я и в самом деле подумал сперва про дерево. Но разве на деревянной ноге можно выиграть турнир? Разве выдержит она удар меча или копья?

— Но железная нога… не будет ли слишком тяжелой? — засомневался герцог.

— Если ее сделают в каком другом месте — обязательно будет, — посулил Шарц. — Я ведь потому и заговорил про Петрию. Конечно, гномья работа обойдется раз в десять дороже, но… Гномы делают из железа удивительно легкие и прочные вещи. У одного из моих профессоров была трость, выкованная гномами. По весу — пушинка, а сломать и не пробуй. Профессор ею как-то от грабителей отбился, а у тех даже мечи были.

— Я готов отдать любые деньги, лишь бы мальчик ходил, — тихо сказал герцог. — Напиши в эту… Петрию… пусть делают.

"Ну сволочь я, сволочь, — сам себе сказал петрийский разведчик Шарц. — Мне так жаль парнишку, а все же и его беду я использую в своих целях. Вместе с чертежами протеза я могу преспокойно отправить шифрованное донесение. Мне даже не придется выдумывать повод отлучаться из замка. Мне вообще не придется ничего выдумывать. Все будет сделано открыто".

— Мне следует попросить у вас прощения, коллега, — церемонно сказал доктор Грегори Спетт доктору Хьюго Одделлу. — Мое к вам несправедливое и, более того, в корне неправильное, я бы даже сказал, отношение принесло значительно больше вреда, чем казалось.

— Мы ведь уже говорили об этом, — возразил Шарц. — Вы извинились. Я был благодарен вам. И счастлив, что вся эта невразумительная нелепая ситуация наконец прекратилась. Не думаю, что стоит вновь об этом говорить.

— А я думаю, стоит, — упрямо заметил старый врач.

"Господи, что опять на уме у этого, такого талантливого, но при всем при том такого вздорного старика?! Выискал новый повод для обиды? Ох… не хотелось бы…"

— Я вот что хочу сказать… — начал "вздорный старик". — Вы говорили о некоем эликсире, который мог бы облегчать женщинам трудные роды, буквально спасая их в самых тяжелых ситуациях. Я тогда, признаться, не отнесся с должным вниманием к вашим словам. Мне очень стыдно, коллега. Я виноват не только перед вами, что уже плохо. Я виноват перед нашим ремеслом, перед Ее Величеством Медициной, а это уже просто ужасно! Я ведь тогда только посмеялся, вот, мол, школяр какие глупости мелет. А потом и думать забыл. А вот теперь вспомнил и… пришел поговорить. Вы ведь… о Тайном Эликсире тогда говорили?

— Тайным его стали называть во времена Дангельтов, когда все эльфийское стало запретным, — ответил Шарц. — Его тогда, собственно, уж и не было, этого эликсира, а все, что осталось, уничтожили ретивые приспешники этих мерзавцев. Когда-то люди называли этот эликсир Хрустальным, а эльфы — Туманным. Он дарит сон без сновидений. Глубокий сон, позволяющий врачу провести операцию по извлечению ребенка из тела матери путем разреза, без болевого шока и смерти пациентки.

— Этот эликсир годился не только роженицам! — горячо воскликнул старый доктор.

— Не только, — вздохнул доктор Хьюго. — Увы, секрет его утерян, и нет никого…

— А знаете ли вы, коллега, что у меня есть… — в волнении доктор Спетт запнулся, и сердце Хьюго болезненно сжалось. Он так жаждал услышать: "У меня есть секрет этого эликсира!", но доктор сказал другое: — У меня есть древняя эльфийская рукопись. Медицинский трактат. И кто знает, какие тайны там изложены?

— Коллега!

— Я принесу ее вам…

— Ценнейший медицинский трактат! Еще эльфийский, — говорил старый доктор Спетт. — Увы, моих познаний в эльфийском хватило лишь на то, чтоб кое-как расшифровать название. Что-то о применении растений к организму женщины. Там они, конечно, в основном о себе пишут, да еще о гномах… о людях совсем мало, но… вы же понимаете, коллега! Вы не можете не понимать! Каждая крупица их знания бесценна. В конце концов, само искусство врачевания пошло с эльфов. Так кто может знать, какие тайны… вдруг там есть что-то и о нашем эликсире?! Ведь это вполне возможно! О гномах! Об эликсире!

— А можно я… взгляну? — Шарц боялся выдать себя взглядом или жестом.

Сбывается. Все сбывается. И не так, как он предполагал. Лучше.

О гномах! О гномах! О гномах!

— Взглянуть! — воскликнул старый доктор. — Да я ж затем и принес вам этот трактат, коллега! Неужто я стану сидеть на нем, как свинья на бархате, когда кому-то он может поведать дивные тайны неведомых нам путей и способов исцеления! Какой же я врач буду после этого? Нет, коллега, я именно вам и принес этот трактат. Да ведь я ж вам и обещал давеча, неужто забыли?! Оставьте себе, смотрите, сколько хотите. В конце концов, это вы учились в Марлеции — кто знает, быть может, именно вам повезет расшифровать все это?

— Приложу все усилия, — пообещал Шарц.

О гномах! О гномах! О гномах!

Шарц едва слышал, о чем дальше говорил старый доктор, отвечая невпопад или и вовсе отмалчиваясь, все его мысли были — поскорей добраться до трактата. Старик быстро понял, в чем дело, посмеялся, извинился и ушел, пожелав удачи.

— Поделитесь потом, — улыбаясь, сказал он напоследок.

— Клянусь, — очень серьезно ответил Шарц. — Преступно скрывать такое.

"Мне даже врать не придется, ты сам попросишь меня перестать болтать о деторождении у гномов и поскорей переходить к сути. Эликсир ведь один на всех, да и действует одинаково".

Работа оказалась трудной. И не потому, что Шарц плохо знал эльфийские руны или не разбирался в двойной кодировке, применяемой в любом хоть мало-мальски научном эльфийском трактате. Просто он никогда еще не имел дела со староэльфийским языком и тройной, если уж на то пошло, кодировкой. Попробуй вот с ходу догадаться, при каком положении лепестков ландыша сочетание слов "поднятая рука" должно читаться как "опущенная рука" и что эта самая "рука" означает при северном ветре в лунную майскую ночь — уже белладонну или все еще чистотел? А если еще учесть, что все это, как и положено по древнеэльфийской научной традиции, записано чудовищными полиритмическими рифмовками, так не похожими на нормальные гномские стихи…

Даже на выпускных экзаменах полегче было. Или все-таки нет?

В первом слое говорилось о листьях. Во втором стало ясно, что это корни. В третьем…

С Шарца семь потов сошло, пока он перевел… и ничего не понял! О да, бесспорно, теперь, после окончательной расшифровки, это прекрасная абстрактная эльфийская поэзия, вероятно, весьма возвышенная и чудесная, словом — самая настоящая литература. Но где же медицинский трактат? Где? Не нужно заканчивать Марлецийский университет, чтобы понять, что вся эта писанина никакого отношения к медицине не имеет. И как он сразу этого не заметил? Наукообразный стиль повествования ловко скрывал то, что само это повествование не содержит в себе вовсе никаких научных данных ни по медицине, ни по чему-либо еще. Оно и вообще ничего не содержит. Как же так? Кто-то же дал себе труд написать все это. Какой-то сумасшедший эльф старательно запечатлел этот бред для потомков. Да еще и аккуратно обозначил разделы: это для эльфов, это для гномов, а это и вовсе для людей. Первые два слоя содержали скрытые намеки на некое тайное знание. Добравшись до третьего, Шарц не обнаружил ничего. Пусто. Пустота ехидно хихикала.